вот смотрел сериал Бульварные ужасы
вот мне хотелось бы узнать какой из себя этот сериал может по вашему мнению это очередное американское дерьмо или отличный фильм и актеы удачно подобраны жду ваши комменты
хизер брук
Порнозвезда Heather Brooke (Heather Harmon) родилась 2 ноября 1980 года в США. Знаменитой она стала после того как с мужем выложила в интернет своё видео, где молодая звезда делает оральную ласку своему мужу, поэтому девушка больше известна как порнозвезда с глубокой глоткой.
В 2000 году они создали свой персональный сайт. Как обещали создатели, сайт будет обновляться ежедневно, при этом будет работать Веб-Камера в онлайн режиме, а так же необходимая переписка с пользователями. В итоге Heather Brooke и её парень перестали обновляться начиная с 16 марта 2005 года.
А так же в 2000 году Хизер Брук и её муж запустили видео в котором приняли участие ни только муж, но и её подруга по имени Brooke, теперь можно понять почему актриса получила такой псевдоним.
В 2001 году порнозвезда и её муж выпустили два видео с «Компиляцией» в виде инструкции, или пособия.
мудрый рассказ
| В доме на лавке сидел старый викинг, его седая борода доходила до пояса, длинные седые волосы спадали на плечи, а кустистые седые брови сплетались в причудливый узор на переносице. Бурая дубленая кожа лица с обветренными, потрескавшимися губами была густо усеяна морщинами. Рядом с викингом, опираясь на лавку, стояла его клюка, без которой он последние лет десять никогда не выходил на улицу. У его ног на медвежьих шкурах сидели дети, смотря жадными глазами на старика. Плотно сложенная хозяйка дома колдовала у печи над похлебкой из баранины, она помнила старика со своего еще не давнего детства, всего лет десять-двенадцать назад она сама так же сидела у его ног и ждала очередную сказку или побасенку. Он уже тогда был очень стар, казалось бы он ничуть не изменился вот и сейчас он слегка растягивая слова начал новую сказку: «Было это давным-давно. Мой прадед еще тогда и не народился, а его прадед только-только учился ходить под стол пешком. То была злая пора, пора бессмысленных войн, и жестоких сечь. Все люди в мире тогда воевали, меж собой и друг против друга. Не было такого народа, что не воевал тогда, каждый народ захватила война. И длилась эта война не один год и не два, а целых тридцать лет и три года. И ушло за эти долгие годы у людей тепло из души, и стали они сухими и бесчувственными. Озлобились все на всех, добрых людей почитай тогда немного и осталось. И кормилась война людской злобой и черствостью и только сильней разрасталась. Добрых людей становилось все меньше и меньше пока их не осталось всего двое. Всего два человека во всем мире не озлобились и не обозлились. Всего два человека сохранили любовь к друг-другу и миру. И только на них тепло и свет всего мира и держались. Были это муж и жена и жили они на самом краю света у моря в котором киты, что землю держат, купаются, да так далеко они от других жили, что добраться к ним не всякий мог. И вот раз эти муж и жена поплыли на лодке рыбу ловить в море, и костер побольше на берегу оставили, что бы видно было куда домой возвращаться. Отплыли они подальше от берега чтобы рыбу побольше поймать, а в это время во сне пошевелился великий змей Уроборс, который опоясывает всю землю и кусает свой хвост. И случился черный шторм, и забрал шторм на дно морское последних добрых людей, на ком все тепло и свет мира держались. И стало сразу пусто в мире и свет и тепло пропало повсюду. Повсюду были сумерки и земля начала остывать, потому что больше не кому было отдавать тепло свое земле.» После этих слов маленькая девочка лет пяти, подошла к двери и выглянула на улицу, увидев там потемневшее небо, девочка испуганно вскрикнула, подбежала к матери, и всхлипывая сказала: — Мама, мама на улице темно становиться Мать погладила по голове девочку и успокоила ее, пошептав ей что-то на ухо. Девочка совсем успокоилась и пошла к остальным детям. Старый викинг, который замолчал после крика девочки, продолжил свою сказку: «И испугались люди и пошли искать правды у Варлоков, колдунов и вещунов. И один великий Варлок понял что случилось и спросил у Одина всемогущего что делать, и подсказал ему Один премудрый что свой глаз оставил в источнике знаний Мимира, что тепло осталось только в том костре что с любовью последние добрые люди зажигали, и что нужно раздать всем частицу этого тепла, но взять эту частицу сможет только тот воин что не запятнал себя невинными жертвами, что не позорил женщин и не убивал из-за угла. И пошел Варлок войско обходить такого воина искать, и на все огромное войско только одного такого и нашёл, и попросил он воина о помощи и воин согласился, хотя никак не мог поверить в то, что он способен тепло и свет миру вернуть, ведь не самым сильным и не самым лучшим воином он был. Но Варлок сказал ему, что лучший он в том, что невинных жертв на себя не взял, да честь свою сохранил, не запятнал ничем. Позвал Варлок коней быстроногих да ветрокрылых, что за три шага девять верст проходят, да любую преграду, любую яму перепрыгнуть могут, а разогнавшись скачут по воздуху как по тверди, и сели Варлок с воином на коней и поскакали на восток, на край света, где костер надежды догорал. Но край света был так далек, что даже на чудо конях без отдыху только на третий день показался тусклый свет догорающего костра, едва видный на фоне темнеющего неба. А за эти три дня сумерки окутали землю, пропали цвета и яркие краски, все было темно-серым неброским. И тогда все люди поняли, уходит последняя надежда, и забыли люди распри свои в ожидании конца света, и стон и плач стоял средь людей. И обратились люди к Богам своим, прося у них помощи и защиты, но всемогущие Боги могли дать только совет и они его давали, «Надейтесь! надежда умирает последней, вы своей надеждой поддержите пламя костра, не дадите ему угаснуть». Люди надеялись, но многие потеряли надежду, и чем больше людей теряло надежду, тем меньше горел костер.» Викинг задумался, подняв голову вверх и закрыв глаза, словно вспоминая что-то, и вдруг внезапно заговорил стихами: И сгорели давно все дрова в том костре, Но тлели еще угли, Как теплится пламя надежды в душе, Тех, кто верить еще могли. Лишь десятки из сотен и тысяч людей Сохранили надежду свою. Догорал тот костер на пустом берегу, Мир уж видел кончину свою... Но отважные люди с открытой душой Подоспели к тому костру. Подложили дровишек в него сухих И домой разнесли огонь. С тем огнем возвращалась надежда в дома Возвращалось в души тепло. Проявились в мире опять цвета И стало вокруг светло. И поняли люди, что стоит жить, Стоит любить и ждать, Что жить это то же, что и любить И не время еще умирать. После стихов старый воин взял со стола кружку с водой и начал жадно пить большими глотками. В уголках глаз старого воина появились слезинки, было видно, что эти стихи будят какие то воспоминания в душе старика. Помолчав немного, старик протер глаза рукой и продолжил свой рассказ: «Еще издали Варлок и воин увидели зарево от потухающего костра, хотя он почти догорел, но свет от него было видно издали, так как это был последний свет во всем мире. И чем ближе они подлетали тем ярче становился свет. Когда они подлетели к костру на краю света, оба были удивлены, как этот потухающий костер мог дать столько света и тепла. Воин подобрал сухую ветку и положил ее в костер, через некоторое время ветка затлела, еще через некоторое время пламя принялось. А Варлок и воин сидели и смотрели на занимающееся пламя и не могли отвести глаз от этого чуда. Вскоре к костру начали подходить другие люди из других стран и племен, были и те, против кого воин воевал, но рядом с костром все распри и обиды забывались, все были своими у этого костра, каждый подкладывал в костер сухую ветку. В конце концов, костер стал огромным и пламя его доставало до неба, ведь в мире много народов о которых мы даже и не знаем, и от всех племен и народов по одному человеку было у костра. Целый день все сидели у костра и не могли оторвать от него глаз, временами подкидывали в него ветки и сучья, потом каждый взял себе зажженную ветку от этого костра и направились домой, воин и Варлок тоже отправились на чудо конях домой, по пути останавливаясь и раздавая людям чудо огонь от костра надежды, и в мир начало возвращаться тепло, вернулись цвета все перестало быть серым, мир был спасен. Закончились бессмысленные войны, наступил мир. А воин со своей женой отправился на край света поддерживать огонь костра надежды.» Старик закончил свой рассказ и замолчал и задумался уставившись взглядом в даль и никого не замечая, словно был сейчас за сотни миль от этой деревушки, от детей просящих рассказать еще одну сказку, от матерей которые объясняли детям, что уже поздно, что пора ужинать и спать. Старик еще долго так и сидел, смотря вдаль, не видя поставленной перед ним снеди, не замечая суетящихся людей. Он словно бы наслаждался рассказанной им сказкой. |
ворон
| Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой, Над старинными томами я склонялся в полусне, Грезам странным отдавался, — вдруг неясный звук раздался, Будто кто-то постучался — постучался в дверь ко мне. «Это, верно, — прошептал я, — гость в полночной тишине, Гость стучится в дверь ко мне». Ясно помню… Ожиданье… Поздней осени рыданья… И в камине очертанья тускло тлеющих углей… О, как жаждал я рассвета, как я тщетно ждал ответа На страданье без привета, на вопрос о ней, о ней — О Леноре, что блистала ярче всех земных огней, — О светиле прежних дней. И завес пурпурных трепет издавал как будто лепет, Трепет, лепет, наполнявший темным чувством сердце мне. Непонятный страх смиряя, встал я с места, повторяя: «Это только гость, блуждая, постучался в дверь ко мне, Поздний гость приюта просит в полуночной тишине — Гость стучится в дверь ко мне». Подавив свои сомненья, победивши опасенья, Я сказал: «Не осудите замедленья моего! Этой полночью ненастной я вздремнул, — и стук неясный Слишком тих был, стук неясный, — и не слышал я его, Я не слышал…» Тут раскрыл я дверь жилища моего: Тьма — и больше ничего. Взор застыл, во тьме стесненный, и стоял я изумленный, Снам отдавшись, недоступным на земле ни для кого; Но как прежде ночь молчала, тьма душе не отвечала, Лишь — «Ленора!» — прозвучало имя солнца моего, — Это я шепнул, и эхо повторило вновь его, — Эхо – больше ничего. Вновь я в комнату вернулся — обернулся — содрогнулся, — Стук раздался, но слышнее, чем звучал он до того. «Верно, что-нибудь сломилось, что-нибудь пошевелилось, Там, за ставнями, забилось у окошка моего, Это — ветер, — усмирю я трепет сердца моего, — Ветер – больше ничего». Я толкнул окно с решеткой, — тотчас важною походкой Из-за ставней вышел Ворон, гордый Ворон старых дней, Не склонился он учтиво, но, как лорд, вошел спесиво И, взмахнув крылом лениво, в пышной важности своей Он взлетел на бюст Паллады, что над дверью был моей, Он взлетел — и сел над ней. От печали я очнулся и невольно усмехнулся, Видя важность этой птицы, жившей долгие года. «Твой хохол ощипан славно, и глядишь ты презабавно, — Я промолвил, — но скажи мне: в царстве тьмы, где ночь всегда, Как ты звался, гордый Ворон, там, где ночь царит всегда?» Молвил Ворон: «Никогда». Птица ясно отвечала, и хоть смысла было мало. Подивился я всем сердцем на ответ ее тогда. Да и кто не подивится, кто с такой мечтой сроднится, Кто поверить согласится, чтобы где-нибудь, когда — Сел над дверью говорящий без запинки, без труда Ворон с кличкой: «Никогда». И взирая так сурово, лишь одно твердил он слово, Точно всю он душу вылил в этом слове «Никогда», И крылами не взмахнул он, и пером не шевельнул он, — Я шепнул: «Друзья сокрылись вот уж многие года, Завтра он меня покинет, как надежды, навсегда». Ворон молвил: «Никогда». Услыхав ответ удачный, вздрогнул я в тревоге мрачной. «Верно, был он, — я подумал, — у того, чья жизнь — Беда, У страдальца, чьи мученья возрастали, как теченье Рек весной, чье отреченье от Надежды навсегда В песне вылилось о счастьи, что, погибнув навсегда, Вновь не вспыхнет никогда». Но, от скорби отдыхая, улыбаясь и вздыхая, Кресло я свое придвинул против Ворона тогда, И, склонясь на бархат нежный, я фантазии безбрежной Отдался душой мятежной: «Это — Ворон, Ворон, да. Но о чем твердит зловещий этим черным «Никогда», Страшным криком: «Никогда»». Я сидел, догадок полный и задумчиво-безмолвный, Взоры птицы жгли мне сердце, как огнистая звезда, И с печалью запоздалой головой своей усталой Я прильнул к подушке алой, и подумал я тогда: Я — один, на бархат алый — та, кого любил всегда, Не прильнет уж никогда. Но постой: вокруг темнеет, и как будто кто-то веет, — То с кадильницей небесной серафим пришел сюда? В миг неясный упоенья я вскричал: «Прости, мученье, Это Бог послал забвенье о Леноре навсегда, — Пей, о, пей скорей забвенье о Леноре навсегда!» Каркнул Ворон: «Никогда». И вскричал я в скорби страстной: «Птица ты — иль дух ужасный, Искусителем ли послан, иль грозой прибит сюда, — Ты пророк неустрашимый! В край печальный, нелюдимый, В край, Тоскою одержимый, ты пришел ко мне сюда! О, скажи, найду ль забвенье, — я молю, скажи, когда?» Каркнул Ворон: «Никогда». «Ты пророк, — вскричал я, — вещий! Птица ты — иль дух зловещий, Этим небом, что над нами, — богом, скрытым навсегда, — Заклинаю, умоляя, мне сказать — в пределах Рая Мне откроется ль святая, что средь ангелов всегда, Та, которую Ленорой в небесах зовут всегда?» Каркнул Ворон: «Никогда». И воскликнул я, вставая: «Прочь отсюда, птица злая! Ты из царства тьмы и бури, — уходи опять туда, Не хочу я лжи позорной, лжи, как эти перья, черной, Удались же, дух упорный! Быть хочу — один всегда! Вынь свой жесткий клюв из сердца моего, где скорбь — всегда!» Каркнул Ворон: «Никогда». И сидит, сидит зловещий Ворон черный, Ворон вещий, С бюста бледного Паллады не умчится никуда. Он глядит, уединенный, точно Демон полусонный, Свет струится, тень ложится, — на полу дрожит всегда. И душа моя из тени, что волнуется всегда. Не восстанет — никогда! Перевод — К. Д. Бальмонта |
духи смерти
Эдгар Аллан По
стихотворение
«Духи Смерти»
| И будет дух твой одинок. Под серым камнем сон глубок, — И никого — из всех из нас, Кто б разгадал твой тайный час! Пусть дух молчание хранит: Ты одинок, но не забыт, Те Духи Смерти, что с тобой Витали в жизни, — и теперь Витают в смерти. Смутный строй Тебя хранит; их власти верь! Ночь — хоть светла — нахмурит взор, Не побледнеет звезд собор На тронах Неба, но мерцаньем Вновь звать не будет к упованьям; Их алые круги тебе Напмнят о твоей судьбе, Как бред, как жар, как боль стыда, С тобой сроднятся навсегда. Вот — мысли, что ты не схоронишь; Виденья, что ты не прогонишь Из духа своего вовек, Что не спадут, как воды рек Вздох Бога, дальний ветер — тих; Туманы на холмах седых, Как тень — как тень, — храня свой мрак, Являют символ или знак, Висят на ветках не случайно... О, тайна тайн! О, Смерти тайна! |
все 1
Мои друзья
Я в клубах
ЧЕРНЫЙ МЕТАЛЛ
Администратор клуба
написано жизнью
Администратор клуба
Умора уссыкон
Администратор клуба
